Забавно, как легко изменяется то, что казалось когда-то нерушимым. Мир продолжает жить, подчиняясь законам времени, которого так боятся смертные. Которого хотят избежать, буквально любой ценой. Чему так легко поддаться.
А я даже не спорю, что когда-то был таким же.
Жадным, опасающимся того, что подарит мне морщины или заберёт красоту моей ненаглядной сестры, которой был так одержим. Конечно, мне хотелось бы избежать этого. На сколько же ужасных вещей я был готов, только бы остановить этот естественный процесс, не позволить ничему, такому скучному, забрать у меня это.
Ну, с поправкой конечно на то, что я всегда был ужасен. В лучших и худших качествах своих. Предпочитал не скучать там, где можно было получить свою дозу веселья. Предпочитал брать то, что желал, не внимая чужим мольбам. Мне правда нравилось своё существование в тот момент.
Так что, собирался наблюдать за тем, как дома превращаются в дворцы, а леса становятся выжженными полями. Империи же, что казались когда-то нерушимыми, оседают в пыль. Но никогда не собирался быть естественной частью этого разлагающегося процесса. Всегда знал, что мы с сестрёнкой созданы для чего-то большего, чем просто увидеть пару тысяч раз рассвет и закат солнца, а затем сгинуть в могиле, поедаемые чертями. Или погибнуть во цвете сил, как наши родители. Естественно, не без моей помощи - оказалось, я довольно плох в том, чтобы подчиняться любому контролю. И всё же, всё же...Я собирался остановить самый естественный цикл вещей на свете. Цена, на самом деле, была совершенно не важна. Чужие жизни для меня никогда не стоили хоть чего-нибудь. Если ритуал требовал жертв, то во мне сомнений не оставалось, как поступить нужно. Против там Нерисса была или за.
Жаль, что я не учёл тогда всех деталей. К примеру, что младшенькая сорвётся с цепи контроля, решив избавиться от меня. Или, что Ад примет не обещанную ему жертву, а ритуал можно будет изменить в процессе. Кто бы мог подумать, как говорится. Уж точно не я в тот момент. Уверенный до последнего, что наша с Нериссой любовь победит. А её строптивость - не более, чем капризы, подавить которые мне попросту стоило сильнее.
Два с лишним грёбаных века. Цифра, лишённая особого смысла в горниле того, что называется Преисподней. Для меня - не двести лет заточения, а целая вечность, сведённая в один очень долгий миг. Моего падения и предательства сестры, Конечно, я помнил об этом каждую секунду своего существования там. Каждая пытка, вытерпел которую, посвящена была осознанию, как поступила со мной родная кровь. Каждая пытка, которую причинил сам, тоже была посвящена ей. Девчонке, что свершила величайшее предательство, подарив Аду кого-то одной с ней крови. Которой, вне всяких сомнений, предстояло ответить за это.
Сколько бы времени не прошло, сколько бы человеческих лет не закончились, какое бы пламя не полыхало в моих мозгах, выжигая их, я всегда помнил о главном. Эта мысль не давала мне ни сойти с ума, ни потерять концентрацию, словно создав якорь, во всём этом творящемся вокруг безумии. Мне не приходилось терять собственную личность - каждый раз, когда думал об этом, вспоминал последний миг, когда видел Нерри. Сначала - её прекрасное лицо в ужасе от содеянного и не знаю уж, насколько искренних слезах. А после - осознание, что она срезала меня как больную ветвь с семейного древа. И приличествующая тому ярость. Это не давало мне расслабиться. Не давало потеряться. Не давало царству теней и боли победить меня.
И я наконец обрёл то, что называется целостностью. Тем, что всегда взывало ко мне, даже в бытность колдуном. То, что однажды, рано или поздно, обязано было стать моей частью.
Так что, пламя Ада не сожгло меня, не растопило, как свечу. Оно меня выковало. Собрало воедино мою гордыню, мою ярость, мою одержимость и спрессовало их в алмазную твёрдость. Ад показал мне, что любовь и ненависть - две стороны одной монеты, что страсть, доведённая до абсолюта, способна разорвать ткань любой реальности. Стать ответом на любые, даже самые глупые вопросы. Что она стоит того, чтобы пройти через все муки, уготованные преисподней, в прямом смысле. И не сломаться.
Я принял и рассмотрел своё падение в бездну с разных углов, злость от предательства Нериссы и ужасающую тоску по ней, превратил в топливо. Наконец, когда я стал тем, кем и стоило, Ад позволил мне покинуть его, подарив всё, что было нужно. Вернулся в мир смертных не преданным братом или колдуном, чьё бытие исчислялось обычными годами, а демоном во плоти. Тем самым, которым меня и называли когда-то, лелея мою гордыню. Те, кого я сам пытал когда-то, кого брал силой, потому что хотел, словно каждый раз предрекали мне, кем я когда-то стану. К чему расчерчен был мой путь на самом деле. Или к чему была предрасположенность. Как сказать. Детали не важны. По сути, только случившееся.
В общем-то, я и остался таким же Рэймондом Бейтсом, каким и был когда-то, до своего падения. Только лицо моё никогда уже не постареет, к вящему удовольствию, а страсть способна стать действительно всепоглощающей. Больше никаких смертных ограничений, никаких глупостей, интересных остальным.
Можно сказать, что мне не о чем жалеть. О том ритуале, что провести решили мы с сестрой. В конце концов, Ад в конечном счёте пошёл мне на пользу только. А сестрёнка...получила то, чего я желал для нас обоих. Вечная юность, вечная красота, которой я так восхищался, остались с ней навсегда. Судьба для меня так распорядилась, полагаю. Стоит ли испытывать страдания о случившемся? Теперь у нас столько возможностей остаться вместе. Навсегда. В буквальном смысле. Я же говорил младшенькой, ещё в самые наши прекрасные ночи, что всегда будем. Она, дерзкая юная девица, всегда сопротивлялась этому. А я знал. Знал эту правду гораздо лучше её самой. Что мы созданы для того, чтобы быть рядом. Это же всегда было очевидным. Её попытки воевать со мной всегда отзывались в душе забавным чем-то, распаляли страсть. Мне не было нужды переживать о том, что мы однажды потеряем друг друга.
Подумаешь, потратили две сотни лет на то, чтобы я обрёл столько сил, чтобы уж точно никогда не выпустить Нериссу из своих объятий. Чтобы доказать, что даже Ад никогда не сможет разлучить нас.
И я вернулся в мир бренный даже не для мести. Она для тех, кто злится, чувствует себя обиженным или признаёт равенство с тем, кто нанёс удар. Скорее уж, я просто вернулся за своим. Нерри потому что всегда была моей, без исключения. А то, что она сделала, было скорее детским бунтом, капризом испуганной девчонки, решившей благодаря моей любви, что ей всё можно. Так что, поступок её очевидно требовал наказания. И возвращения в лоно нашей небольшой семьи. Нашей вечной, проклятой, но абсолютно нерушимой связи.
Найти сестрёнку было легко. Также, как увидеть радугу после дождя. Она расслабилась. Вообразила, что в безопасности, затерявшись под десятком чужих имён в толще лет, во множестве городов и стран. Даже приобрела изящный, но безвкусный особняк, до удивления похожий на тот, что был у нас. В местности неподалёку, словно истязая саму себя воспоминаниями, что обстановка должна была навевать ей. Или доказывая себе самой, какая же она стала сильная за прошедшие столетия, не опасаясь призраков прошлого, я не знаю.
Суть была в том, что она ошиблась. Ей не стоило опасаться приведений старых особняков, что гремят цепями или будят случайных гостей по ночам. Ей стоило бояться демонов, что всегда кружат рядом. Могла бы догадаться, что уж один из них, обещавший ей это однажды, точно никогда не отпустит. Вся эта безопасность, что придумала она себе, избавившись от меня - ложная. Я же говорил ей, сотню раз, что никуда она от меня не денется.
Даже её бессмертие, добытое ценой моей души, было лишь ахиллесовой пятой. Оно светилось для меня, как лучшее вознаграждение из возможных.
Даже спешить не стал, разыскав сестрёнку. Занимался своими делами и наблюдал за ней. С усмешкой разглядывал, как она играет в жизнь - принимает гостей, улыбается, пишет книгу о чём-то женском и строит из себя аристократку нового времени. И мне не нужно было вглядываться в её лицо внимательно, чтобы знать, как в красивых глазах отражается скука. Потому что она придумала себе красивую клетку, что назвала свободой и жила в этом самообмане столько долгих лет передышки. Трогательно и жалко. Ужасно в отсутствие меня.
И я долго думал, когда лучше устроить семейное воссоединение. Даже наслаждался, с приступом изощрённого мазохизма, наблюдая за той, которую жаждал всего больше. Конечно, первым моим, самым естественным желанием, было взять её, сразу по возвращению. Трахнуть так, как любил я, но не она - жёстко, грубо, ненасытно и жадно, забирая остатки дыхания и крика, оставляя на её хрупком теле свои метки. Много меток. Укусы, сам же которые потом и зализывал, боль заставляя сменяться наслаждением, кровавые подтёки на хрупком теле - чтобы мир всегда видел отчётливо, кому она принадлежит. И разглядывая себя в зеркале, не забывала она сама.
Это было настолько дико в моих желаниях, что я даже шага не делал. Распалял себя, словно усиливая аппетит перед званым ужином. Тянул время, чтобы прочувствовать вкус нашей неизбежно предстоящей встречи. Любовался Нериссой, отмечая для себя её неувядающую красоту и получал наслаждение.
От того, какой она осталась, застыв в вечности. От того, что всё ещё оставалась моей.
Однако, моё терпение кончилось. Справедливости ради, его никогда не было так уж много. А демонов и вовсе не обучают тому.
Конечно, можно было появиться в клубах чёрного дыма и вспышках пламени для большего эффекта, естественно. Вроде как, напугать её сразу, напомнить о том, что она сделала с родным братом столько десятков лет назад. Это было первой мыслью - в качестве очевидной насмешки.
Но я не стал.
Просто вошёл в её дом, пока она занималась своими делами - её магия защитная, такая мне знакомая, не стала препятствием. Нерри хорошо сохранена была от обычных угроз и даже колдунов возможно, решивших покуситься на неё или что-нибудь там. Но демонов в гостях она очевидно не ждала.
Особенно тех, для которых магия её такая знакомая, такая родная.
Слышал конечно, что она занимается своими делами где-то наверху - принимала душ, отдыхала, занималась чем-то, меня мало интересующим. Но не спешил. Давал ей время, последние мгновения перед тем, как всё вернётся на круги своя. А сам в это время изучал её, прежнюю и новую одновременно - трогал предметы, которых она касалась, вдыхал её аромат, которым пропитано тут было всё. Готовился к нашей такой долгожданной встрече. Пропитывался неизбежностью этого воссоединения. Мне нравилось быть вернувшимся. В самом центре её иллюзии.
Наконец слышу тихие шаги на лестнице, направляющиеся в сторону гостиной, где я замер с улыбкой. Воздух застывает в этот момент крепко, словно от удара. Тишина становится густой, осязаемой, тягуче-лишённой кислорода. Все внешние звуки умирают за окном, заглушённые ночью, наступающей в этих стенах. Наверное, это мои реакции на сестру. Или её на меня. Или от того, что наша родственно--противоположная магия сталкивается. Свет от камина потому что меркнет, словно даже пламя его было побеждено неизбежным. Холод, но не от сквозняка, ползёт по стенам, вытесняя всё тепло. На бокале вина, что налил себе сам, выступает узорчатый иней. Не страшно. Ставлю на ближайшую поверхность.
А после - позволяю себе этот миг. Миг до осознания Нериссы, что я вернулся. Продолжаю небрежно разглядывать обстановку - всё похожее на наш старый дом, но ничего настоящего, словно. Младшенькая всегда пыталась сбежать от всего, что связано со мной. Удивительно, но даже от стиля.
Поворачиваюсь наконец всем корпусом к сестре, на губах растягивая улыбку. Даже вполне искреннюю. Сколько же мы не виделись с моей красавицей, дьявол.
Позволяю Нерри прочувствовать момент - осознать, кого она перед собой видит. Дать понять это её чутью, ощущениям, инстинктам, органам чувств. Чтобы весь её организм, сердце, мозг, абсолютно всё успело дойти до одной простой мысли в это мгновение - конец её многовековому побегу.
Я не двигаюсь, я наслаждаюсь. Каждой секундой леденящего ужаса, что вот-вот настанет абсолютно неизбежно. Страх в её глазах, понимание того, от чего ей не скрыться, не сбежать, всегда было моим самым сладким нектаром. Слаще, чем любое проклятье, обращённое в мою сторону, интереснее любой мольбы, обращённой ко мне в преисподней. Страх Нериссы всегда был признанием моей власти. А крики, как и жертвенное молчание, всегда звучали как песнь моему торжеству. Великая геенна огненная, как же мне не хватало этого.
Медленно поднимаю руку и провожу пальцами по спинке кресла, обитого дорогим бархатом. Прикосновение лёгкое, почти невесомое, но ткань под моими пальцами чернеет и истлевает, обнажая почерневшее дерево. Я не специально, просто эмоции. Моя новая суть...да и старая, справедливости ради, в бытность колдуном ещё, всегда отравляла всё, к чему я прикасаюсь, если хочу того. Просто теперь - в буквальном смысле. Я всё в прах обращу, вокруг себя, веселья ради, потому что мне нравится тлен.
Хотя, конечно, не сестру. Её я оставлю для себя, очевидно. Навеки.
- Какой милый дом, сестра. Мне даже кричать не нужно, чтобы младшенькая услышала всё отчётливо. Я заполняю собой всё пространство, что у неё есть, забирая всё, что у неё есть, себе. Потому что она вся принадлежит мне. То, что вокруг - тоже. О, я заслужил своей жертвой каждый сантиметр её жизненного пространства.
- Надеюсь, соскучилась? Позволяю своему взгляду скользить по её силуэту. По знакомому изгибу шеи, по линии плеч, тонкой талии, знакомым чертам лица. Века, что я провёл в Аду, не стёрли моих воспоминаний о том, что было между нами когда-то. Девчонка, что дрожала от страха, когда я появлялся в её покоях. А после - сама себя ненавидела, когда боль сменялась вынужденным вожделением. Никогда не признавая вслух, что всё происходящее с ней...с нами, всё равно было правильно.
И всё же, я знал, что так было. Иначе, мы не оказались бы в этих обстоятельствах. Здесь, сейчас. Когда Нер замерла передо мной как нетленная реликвия моего гнева, моей любви и моей тоски.
Делаю глубокий вздох, слыша запах её тела, позволяя себе закрыть глаза на мгновение - просто, чтобы насладиться им. Потому что присутствие сестрёнки со мной рядом опьяняет. Всегда заставляло быть гораздо более диким с ней рядом, чем без неё.
- Лично я - да. В моём голосе хоть я демон, абсолютно нет лжи. Одна лишь голая, ужасающая, неприкрытая правда. Я скучал по трепету, что вызвать могу в младшенькой всего-то парочкой своих прикосновений, ласковых или грубых. По осознанию, что всегда было со мной - она принадлежит мне, наша любовь и связь друг с другом абсолютны. Мне правда не важно было, сколько имён и стран она сменила, чтобы не вызывать вопросов о вечной молодости, насколько позволила себе стереть собственную историю. Всё всегда сводилось к одной, абсолютно нерушимой константе - мы были рождены друг для друга.
- Как же я рад видеть тебя, моё сокровище. Сначала всё же встреча, а затем - наказание. Так, наверное, справедливо будет по отношению к Нерри. А главное - самому себе. К тому же, её реакции, такие искренние, приятно жгут мою кожу. А под дурацкой тканью, в которую она облачена, наверное сейчас бегут мурашки. Стянуть бы ту с её напряжённых плеч, да посмотреть.
Впрочем, отвлекаюсь от мыслей об этом, концентрируясь на сестре, делая несколько шагов по направлению к ней. С чего начнём ещё не решил, здесь столько возможных вариаций. Она получила своё бессмертие ценой меня, а я в Аду горел, не забывая никогда о ней. Разве это не величайшая история любви?
Жаль, что Нерисса не понимает. Никогда не понимала, в своём глупом упрямстве, словно пытаясь его противопоставить неизбежному.
Хорошо, что теперь, для исправления её ошибок и нашего воссоединения, у нас всё время мира есть.
Если подумать, младшенькая сама его подарила мне. В конечном итоге. Умница.
